Еще немного утешительного
Мне снилось, что ждёт меня самолёт —
Ночной самолёт без огней.
В кабине нервничает пилот,
Погасший окурок сердито жуёт
И хмурится всё сильней.
И я тороплюсь, я бегу к самолёту.
Скорее — в тревогу ночного полёта.
Пилот говорит: "Я чертовски спешу.
Садись скорей, полетим.
Наденьте, пожалуйста, ваш парашют:
Опасности будут в пути".
Какие?
Узнать я уже не успел,
Проснулся...
За окнами утренний город шумел,
И сон не вернулся...
Я видел сон: как будто, падая в траву,
Рву плоский браунинг из заднего кармана,
А впереди, средь клочьев мокрого тумана,
Идут враги — все те, кто враг и наяву.
Я навожу на них тупой короткий ствол,
И пистолет с отдачей прыгает в ладони...
О если б знали вы, какое торжество —
Стрелять и видеть, как срезает мой огонь их!
Они, крича, бегут сквозь реденький лесок,
А я стреляю вслед и чувствую отдачу...
Потом жалею об одном: что это сон.
И от того, что в сны не верю,
чуть не плачу.
Это было сначала сном
Про забытую всеми тропу:
Словно кто-то повёл рукой —
И чуть видный зажёгся свет.
Будто в диком лесной краю
Есть заросший рельсовый путь...
Это было потом тоской,
О дороге, которой нет.
В середине глухой зимы,
Когда всюду колючий лёд,
Когда песня про летний лес —
Словно память о волшебстве,
Это было сначала сном,
Это было потом тоской,
А потом в февральскую ночь
Раскачал тополя зюйд-вест.
И за плотной грядою туч —
Светлым зайчиком среди тьмы
Переливчато и легко
Прокатился первый сигнал.
Это было сначала сном,
Это было потом тоской,
А потом проснулся горнист —
Сам проснулся и нас позвал.
Может быть, отстану в пути,
Но потом догоню опять.
Бьют фонарики сквозь листву,
А в палатках дыханье ребят...
Это было сначала сном,
Это было потом тоской,
А потом прозвучал сигнал,
Чтобы знал я, где встретить себя.
1972 г.
© Владислав Крапивин, 2000 г.