[Bes-n]

Пролом головного мозга *_*
Тленные боги поднимаются из сырых могил, встают сквозь смрад человеческих страданий, сквозь рёбра истлевших форм, сквозь прах земной и время выпитых ими душ. Вознесённые над ничтожеством сломленных ими судеб, они влачимы собственной судьбой под звуки фальшивящих флейт соблазнённых Дьявола, влачимы на трон, как на убой, под музыку козлоногих фавнов протащенные ввысь, по истощающим жизненные силы ступеням, в пляске вакхической разнузданности.
В какофонии визгливых инструментов Смерти возносятся корыстные голоса их животных утроб к равнодушным небесам, и, отражённые, опадают на землю голодными, мёртвыми птицами.… В мучительном состязании с небесами за свою плоть, в напрасной борьбе за спасение своих душ с непризнанной ими действительностью Ада, они осознают себя лишь в этом падении, в монотонном движении, вызывая у себя имитацию божественных рефлексов на человеческий удел, в стремлении к обладанию таинствами порока утверждая жалкую цену своих притязаний на хромой трон в центре своей собственной Вселенной.
Немёртвые, они прячут свои сердца среди сухих ветвей своих костей в паутине душ. Ничтожные, на голой, растрескавшейся земле, они беспомощны, когда, поверженные в пыль и грязь, таят обиды своей никчёмности, потревоженными душами избегая убежищ своего прошлого. Нагие, как в день своего погребения, естественные, как в час своей смерти, они распластаны под пятой шагающего холода, склонённые жалкими абстракциями, метущиеся в приступах отчаяния и любви к себе в животном озлоблении пред неведомой им, но неотвратимой судьбой, запертые с нею на вершинах одиноких скал страха. Отнятые от земли, они в землю возвратятся, выскобленные из всех гробовых щелей, они лягут в них вновь, собранные воедино из гнилостных останков, чтобы распасться, они явлены, как очеловеченные боги, чтобы существовать на гребне плоти, чтобы занять облюбованное стенающими ветрами опустошённое место бога среди людей, место, изрытое человеческими могилами.
Животные откровения доступных им сторон существования влекут их к телам, слитым в мёртвом экстазе в бренном богоподобии, заставляя их наследовать в себе бесплодие человеческой природы и слепо блуждать в лабиринтах беспощадного порока. В стремлении к почти божественной власти, из всех возможных грехов избирая человеческие, они истощают духовное знание кусками человеческого мяса и впитывают телесный яд, пользуясь днём, когда человеческие боги искажены плотью, чтобы поглотить Вселенную своим раскормленным эго, пользуясь рабской силой при постройке своего тленного благополучия.
Здесь им нужны плети - чтобы рвать страх, здесь им нужны цепи – чтобы обуздать дух, здесь им нужны гвозди - чтобы ржавели вместе с плотью; им не нужны крылья, чтобы покорять вершины, им достаточно шатких основ человеческих представлений о благе и зле, чтобы поставить собственное благо превыше всего во Вселенной, чтобы подчинять, играя с человеческим злом. Им достаточно сломить гордость в одном единственном человеке ради того, чтобы насытить свою плоть и продолжать своё паразитическое существование в углах бессмертия, их целью стало догнать того последнего из людей, кто вынужден бежать от них, чтобы успеть умереть свободным.
Во вспышках слепой ярости рвутся наружу останками божественности их тленные кумиры, их тлетворные эманации вывернутых наружу тайников. Мучительными родами они приводят очередного пленника своей плоти к власти, правящего раба к повиновению, увлекая к себе в могилу парий духа, изгоев разума, определив раз и навсегда для себя, чем владеет человек, чем владеет бог, равно унизив их перед собой, вознеся с собой в пантеон элитарности все привычки подчинённого положения и страх перед внешней Тьмой.
Вседозволенность – стала их законом, страницы их тел - их книгой Закона; желание обладать, не жертвуя ничем, обладать могуществом, равного коему нет на земле, знанием, что сокрыто от смертных, жажда безграничной власти - ведут их на любую подлость, разрушают их изнутри биением множества сердец обезумевшего в непреходящем обжорстве тленного бога. Энергетические мазки на холсте бытия, следы на пожранных крысами тканях - они втискивают вселенную в человеческие представления о добре и зле, не могущие обладать тем, что сделает их богом, не способные владеть той мерой ответственности, что сделает их, как бог, – потому их жестокость, их милосердие ограничены их человеческим воображением, и не в их власти выбирать, быть ли богом человеческим, бичёванным и растерзанным толпой, или восстать против божественного. Слишком трусливые для Зла и слишком слабые для добродетели…
В их сомнительной чести оставаться на избранной “высоте” любой ценой, утверждать свою истлевшую мораль над податливыми умами и властвовать над безвластными, попирая того, кто не способен уже подняться. Блистать среди отбросов или пресмыкаться червём для достижения своих целей – им едино, свершая свой обособленный, священный обряд сохранения целостности собственных блаженных оболочек, равновесия внутри их хрупкой скорлупы. Они готовы предавать друг друга, как шипящая, бесплодная клоака, открывшая свой зловонный зев, выплёвывающая смрад могилы, чтобы обелить себя в собственных глазах, чтобы в мечтах втоптать под себя в грязь и насиловать, то, что всегда останется над ними.
Во главе собственного пантеона, в увядших венцах похоронной процессии, отвергнувшие всех на пути своего мнимого прогресса, они обретают траурный блеск, крашенные в цвет ночи, похищенными словами скрывшие подмену, подобно человеческим богам, они лгут, они предают, они обкрадывают. Они стоят в лживом величии, примеряя на себя завоёванное другими в жестокой борьбе право на исключительное достоинство - достоинство воздавать и достоинство совращать пороком.
Среди холодных скульптур Смерти есть множество их numenis, связанных в снопы, мелькающих среди виселичных столбов, вертящихся на скрученных жилах того единственного, что поднято ими на знамя и принято ими на веру, того, что должно служить культу их нестареющего эго. Они обокрали алтари своих богов ради собственного украшения, ради устрашения тех, кто отверг их, ради того, чтобы собрать себя по частям в этом ущербном культе, вожделея своё подобие жизни.
У них нет божественного презрения к плоти, божественного презрения к тлену, но не к тлению. Нет достойного божества для них кроме них самих, нет достоинства божества в них, нет божественной простоты и гармонии, нет понимания проницающего их Зла, о чём твердит мистагог их изнанки. Они лишь способны дать увлечь себя своим Гениям, на краткий миг, обладая тиарой древнейшего из пороков, но их истинным человеческим богам ведома низкая цена их верности.
Распоряжаться собой, продолжаться гниющей плотью, существовать, лелея свой “неповторимый”, пародийный образ, свой самообожествленный, оцепеневший разум, стиснутый грудами плоти, и карабкаться по трупам наверх, чтобы найти на вершине собственные истлевшие кости и заключить их в раку бессмертия, – их удел, их выбор. У них нет свободного разума, чтобы проследить связи, сокрытые за пределами их утробного понимания, нет истинной непристойности в их грехопадении, нет изысканности подлинного греха у жалких, презренных, фальшивых в величии пожара вселенского порока
Чей умысел может нести им угрозу, что выпотрошит их мнимое величие – им не дано узнать до последнего момента. Что будет судить глупцов, низвергая их с собственных пьедесталов – им не дано вообразить такого кошмара, когда им кажется, они обретают излечение от стольких гноящихся ран, в тех местах, где они сшиты воедино. Им кажется, они обретут избавление от внутренних и внешних мук, будучи распятыми, по ту сторону чистилища... Они будут кричать, вымаливая глоток милосердного забвения у незнаемого ими бога, не желая возвращения туда, где сгложет их кости, безжалостный, завывающий Коцит.
Испытывая болезненный страх перед тем неотвратимым, что жадно пульсирует в их венах, чувствуя внутри себя тот переполняющий их ужас, что взращен на пустошах Фобоса, что пожирает их изнутри своей тягостью, нарушая все выстроенные барьеры, все возведённые законы их внутреннего парадиза, они вымаливают избавления, давая пустую взятку своей гордости, пытаясь освободиться в последний раз от петли Ада, в очередной раз нанизанные на хорды христианского лимба. Они страшатся и требуют доказательств бытия Ада, пытаясь избежать возмездия, сведённые с ума или в могилу, оставаясь лишь осязаемыми фантомами внутренних пустот в глубинных, непонятых ими процессах плоти, жуткой иронией Дьявола над вечной страстью человеческого тлена стать богоподобным.
Смытые волнами Хаоса, растворённые в иллюзиях одушевлённого тлена, они были возвращены к жизни из выгребных ям, чтобы своей жалкой участью обозначать грань между преодолением и потворством, чтобы служить обоснованием в выборе сложного пути достижения превосходства над собой среди всей предпочтенной ими грязи самоудовлетворения.
Их тленное, мимолётное величие – ничтожно, их существование ради одних только себя бессмысленно, бесплодно и тщетно, когда им не избавиться от трупов в себе; и не будет молящихся над их собственным прахом, когда придёт их черёд вновь распасться. Они поднимаются и опадают телесными надеждами, тленными богами – воплотившимися химерами зачумлённого человечества. Достойные лишь презрения, они устилают многие из плотоядных троп Ада, уводящих плоть прочь от божественности, ведущих от трупов прокажённых богов через агонию, катарсис, распад изжитых форм - к творцам Хаоса и огненному возрождению.

XXXI

Священный путь погибели в волчью пасть Бездны.… В разуме отринувшего богов человека змеится тропа, бьющаяся о разломы тесной слепоты, неистовствующая во мраке рассудка, содрогающаяся всей своей чёрной, клубящейся плотью в распахнутой пульсирующей массе жадного, заглатывающего естества. Стиснутые в багряных кольцах мёртвой хватки тёмные откровения, как воспалённые грозы, дарят нечеловеческое страдание и передают сокровенное чувство внутреннего, непрекращающегося горения проклятой человеческой душе, извивающейся в сердце пламени, чадящей вослед уходящему без возврата…
Дьяволы чёрными ветвями древа Хаоса простёрлись над ненасытной пастью, сгустились драконьей тьмой древней Ночи в тленных небесах, встали гигантскими тенями, как стражи и бессменные путники этих троп. Их обугленные дороги, проложенные прежде времён, сжатые в клубок Хаоса, вплетаются вглубь человеческого сердца, соединенные артериями с бренным существом. Они струятся токами изначальной крови по лезвию Зла, взрезающему покровы вселенского чрева, и взывают сквозь рёв ураганов и крики гарпий к освобождению подобных Им, непокорённых духом, и поднимают нарождающихся чудовищ из плена материи умерщвляемой души.
Они движутся за гранью мира измождённых форм, набрасывая на святость траур, скрежеща когтями по изрезанной поверхности земли, ледяным дыханием растворяя щит Вселенной, пропуская нить времён сквозь холодные пальцы канувших в Бездне галактик. Они сопутствуют пути человека к его вечному проклятию и тревожат его раны, разделяя с ним все его чёрные терзания, и наслаждаются скорбью его умирающей души.… Навеки разлучая с упокоением, они гладят против шерсти злое, сильное дитя, завораживая его душу хладным величием посмертных сфер, замораживая его взгляд гранями диамантов своих, несущих прозрение, глаз.
Они движутся за чертой, врываясь извне в людскую явь, прерывая кошмарами долгий сон созерцающего в себе иллюзии, скованного судьбой человека, оставленного умирать от истощения, пожирать самого себя, слепнуть и глохнуть в пределах плотского разума. Их продвижение вглубь, до самых основ, совершает взрыв и заставляет принять превыше всех грехов опыт тягчайшего, титанического отрицания, как растворение всех божественных законов в пропасти тотального небытия и чернейшего сатанизма. Поглощающие пространства и пьющие страх потерянной и растерзанной жертвенной души, в отчаянии взывающей к Ним сквозь нескончаемую протяжённость Бездны, Они протянули струну, которой рассечено отчаяние, и низвергают в бездонную пустоту пожранной души все огненные страсти безжалостного к себе человека. Восставшие из небытия… переламывающие хребет божественности… вызывающие болезненные видения Смерти… Они достойны тех, кто Их возлюбил.
Они распутывают узлы памяти в человеческом естестве. Они приходят, презирая слабых, уничтожая инертных духом, запирая в костях тех, кто склоняет интеллектом мёртвые, дозволенные законы. Их явленное в человеческих умах присутствие достойно катастрофы человеческого рода, что хранит в своих сердцах отзвуки Их незатихающей, исполинской ненависти к творцу всего этого. Существующие слишком долго, чтобы испытывать к кому-либо милосердие, прерывающие жизнь, чтобы обратить вовне время, Они воскрешают имена и лица, которым не было суждено существовать вновь на этой проклятой земле…
Их волей мертва и преломлена проклятая фатальность обезличенного создания, Их волей олицетворено и начертано духовное существо Ада мёртвыми душами голодного демонизма на грубой поверхности звериной стихии. Ими сокрыты в насыщенных тёмных тонах множащиеся образы настойчивых хаотических структур враждебного, иного существования, рвущихся вперед, порождающих чудовищные формы хищнической агрессии, чтобы никого не ввести в соблазн своим чужеродным нутром в преддверии неизбежного возрождения. Бесчеловечностью отображений ирреальной природы Зла, что бродит Их мудростью среди людей и кормится от Их глубинной сути, Они пестуют в тёмные времена прекраснейших жриц своей крови и предлагают достичь невозможного ценою любых жертв, но не Их милостью множатся на земле растлевающий порок и царственная глупость, не Их желанием вырождается знание об адских нравах в нищенское суеверие церковных шлюх. Они - иные в ином мире богоподобных подражаний, и дьявольскими путями пронзая чужие сферы, как звёзды, падшие с небес, Они приходят чужими богами, когда воссоздают грандиозные картины рассозданного миропорядка, превосходящие все представления устрашённого демонической одержимостью людского рассудка…. Не сотворенные человеком, сами не пребывающие творцами человека, Они остаются вне человеческого понимания…
Они - чужие, хтонические боги, и нет никого страшнее Их.… Все отношения с Ними – преступление против своего народа, того, из которого взошёл человек, злодеяние против человеческой расы, против того зыбкого мира, где воспрянула мятежная человеческая ветвь… против самого человека. Под вечным проклятием, под карой выжигания земным и небесным пламенем, поднимается вновь из пепла знание о Них в створах бытия, в умах и душах человечества, страшащегося тех, кому дано остановить и перебороть извечный, врождённый, инстинктивный ужас всего живого и безжизненного перед Ними, перед зрелой бесчеловечностью тех, кто обрывками обожженной кожи мог свидетельствовать свою достойность перед Тёмным Повелителем.
Чужие, недобрые глаза смотрят на человеческий мир… Глаза в лицевых впадинах Горгонейона, угли в глазницах тёмных идолов, пламенеющие страстью, суровой и всегда необходимой, глаза кровожадных чудовищ, наделённых звериными чертами, должных охранить от низменного земли нечеловеческое естество первородного, необузданного могущества, и отпугнуть от него праздных разумом, инертных духом, движимых ничтожными помыслами. Чуждый для человечества, чуждый для света источник мудрости и святотатства зияет в этих глазах, глазах Дьяволов, полных тёмного гнева и отвращения к человеческой природе того, кто предстаёт перед ними, но кто способен, превозмогая боль, принять грех этих глаз, способен не опустить свой взгляд перед ужасающим, чёрным, непостижимым существом Бездны, и твёрдо платит цену такого соглашения – человеческое в нём должно умереть.
Они безжалостны в своих отношениях с человеком, и человеку дано знать о том, что никому не проследить Их пути в необъятном безмолвии Бездны, никому не подняться до Их сфер в позорной иллюзорности благ животного порока, никому не освободится от врождённой слепоты до тех пор, пока божественная тварь скрывается за человеком. Можно лишь видеть скольжение чешуйчатых пластин в сквозных ранах, в следах Их хищных плавников, разрезающих твердь земли там, где Они проявляются на грани ужасающего реалистичного воплощения. Лишь ощутив Их близкое дыхание беспокойными токами запертой крови, можно зреть в омутах Их глаз тревожную, смятённую глубину своего человеческого несовершенства, но Их желания нельзя угадать, как невозможно ни помнить, ни охватить то искусство Их изощрённого интеллекта, что проявляет себя в рельефе мозга изначальным изъяном, отбрасывая тени по углам людского разума, перед которыми пасуют каждый раз все изгибы человеческой логики.
Их вопиющая чудовищность – лишь искажение в видениях Вселенной, иной исход в восприятии того, что вне границ человеческого мира ведёт к тотальному изменению внутренней, тварной природы человека, выходящего из пределов дозволенного познания. Тайная спираль, уводящая из сна, скрытая в противоестественном начале, сводит в Их реальность, все облики которой слишком чужеродны для земного существования, слишком сложны и мучительны, чтобы избрать для себя обыкновенный человеческий разум. Поражая воображение гротескными кошмарами, обрекая слабых на безумие, сильных на мудрость, побуждая тёмный дух к осознанию себя властителем, избравшим своим средоточием умерщвляемую человеческую плоть, Они подводят к действию изнутри, к штурму барьеров снаружи, побуждая следовать вперёд тёмными, властными мыслями вопреки человеческому эгоцентризму. Их желания заставляют скользить в глубинах непознаваемого, высшего инстинкта, и взрывать потенциал запертого в судьбе человека, уводя за собой его высвобожденное дьявольское начало, темный разум духовного существа, оставляя слепой, бренный рассудок блуждать больной тенью в непостижимом мире, цепляясь за обломки прежних, изношенных форм.
Разрушением внешних и внутренних канонов, Дьяволы приводят к близости с собой тех, кому не кажется уродством красота Их жутких, вечно изменчивых обликов, кому не чуждо обретение себя среди Них, в окружении Их дикой, неистовой природы, и в ком достойна возрождения та изысканная, неповторимая часть, что исходит мощью в безраздельности Тьмы. Лишь немногие - те, кто уже мертвы для своего мира, и живы для Них, - пожирают плоть, что разверзается под их ногами, обращая в тень удовольствия освящённого плена, но лишь избранные из них способны осознавать, куда устремятся они потом, когда ощутят горящее небо под своими ногами. Добровольно избравшие своей опорой Зло, способные в своём бесчеловечном пробуждении от человеческого сна выброситься за грань божественности и воплотить чуждую необузданность в неистовое насилие над собственной, человеческой природой в угоду своему сокровенному Дьяволу, они осознают в себе могущественную силу дерзко сбросить ненавистные путы божественной власти и быть принятыми с достоинством, как равные во Зле.
В ком воплощается мощь Дьяволов в безудержную силу титанического упорства человека в сопротивлении своему тварному существу, кто с проклятой настойчивостью штурмует высоты себя, как человека, - тому достаточно сил сокрушить себя, как творение, и подняться в воплощении величественной мечты, в бунте непреклонной гордости мятежного существа, - во всём проявляя необузданный, рассечённый пламенем, дышащий тёмным торжеством дьявольский лик каждого из них, дух подлинного Дьявола.
Древними богами Зла пребывают Дьяволы Тьмы превыше всех богов пантеона мира в непрерывно возрастающем превосходстве над самими собой, как бесконечность, способная множить в себе пространства и разрывать тенета, что опутывают нечеловеческое начало, всегда разрушая всякую цикличную завершённость. Не признающие и призрака лжи, отвергающие предательство, как наихудшее из человеческих зол, презирающие замкнутую на себе умиротворённую святость, как худшую из проявленных основ божественной власти, Они никогда не примут унижения от тех, кого приводят к соглашению с Сатаной в борьбе против божественного мира, и не приветят тех, кто ищет в Них оправдание своей немощности. Им нужны лишь те, кто проведут через себя все цвета высвобождающих страданий, и, кто, обрушив Ад на бренные горизонты, подомнёт под себя ростки пагубного человеколюбия, избавляя плоть от унизительного богоподобия, вторгаясь в запретную высь в безбожном порыве дьявольского преображения.
Они предлагают принять человеку освобождение из оков от собственной руки, Они ждут тех, кто призовёт Их к себе и примет Их вместо отца и матери, кто разделит с Ними плоть и кровь в зловещем пиршестве над собой, и, вопреки мутному смешению божественной и животной крови своих вен, вкусит яда от Их начал и преступит предел всех человеческих возможностей в желании далее испытывать собой на прочность пределы запертой Вселенной.
Чтобы никого не соблазнять, Они дают испытать экстаз Смерти.… Сводят в лабиринт Безумия.… Даруют удовольствие от мистической перверсии духовной опоры. Они поглощают живьём сопротивляющиеся души, и стравливают с цепи не находящие себе предела, вечные страдания. В том выражается право Дьяволов на отбор достойнейших среди достойных, в том предстаёт Их роковой выбор, щедрость испытующих, что пала на обречённые головы тех, кто сам избрал себе Их войну ценой своих собственных душ, приняв в себя всё то, что слагает тот опасный, жестокий, непрекращающийся опыт нахождения во Зле - быть Злом, подобно Им самим…
Они наступают в своих последователях, в своих сыновьях, подобных Им, таких же, тёмных и бездонных разумом, как Они сами, таких же извечных, как Их кровь, так же пребывающих в боли, как Их нескончаемые жертвы. Они даруют своим вновь обретённым сыновьям изобилующий страданиями, жестокой мудростью и тяжелейшей ответственностью путь. Опасный, бесконечный, безжалостный. И более ничего, кроме возможности взять самому в недосягаемых высотах то, что будет принадлежать каждому из них - право на разорение и сожжение собственных небес… право, завоёванное Дьяволом…
В реальности, утомлённой безликим Злом, отравленной апофеозом немочи массовых истерий, оплавленной страхом перед бледным безумием ядерного откровения, искажёнными чертами проявляясь в фатальных символах бунтующей против человека природы, Дьяволы Тьмы, названные мстительными богами последнего апокалипсиса, снимают кровавую жатву с душ всего человечества, сдавливают тенями иррационального хаоса внутренний мир человека, и упрочиваются смятением в сердцах, вздымаясь несгибаемой волей в демонической натуре, увлекая в стремлении за собой к запретному могуществу растерзанных сфер, оставаясь духом неведомого противоречия в упорядоченной системе материи, тяготея слепым фатумом над устрашёнными и смиренными. Абстрактные формой и реальные могуществом, Они прорываются в святая святых, пронзая насквозь искупительные жертвы Вселенной, вычерчивая в людской памяти молнии покрытых ржавым бесславием шрамов своих поруганных, повергающих в трепет Имен. Они даруют свободу нисходящим долу дорогам прогресса, созидая алчное племя, и остаются чужими для человека богами, внешними враждебными стихиями, разверстыми вовне безднами погибельного знания, дерзновенными высотами Зла, веющими над миром пламенами Ада...
Сатанинский инстинкт противостояния, изначальный дьявольский дух сопутствуют преступной мечте гибельного человека породниться с Ними…

XXXII

Шествием тёмных духом к порогу, который должно преступить, шествием безбожных разумом сквозь смерть своих тел, сквозь агонию своего мира, сквозь невозможное, сквозь всё то, что сопутствует их демоническому взрослению, совершается преображение во Ад погибельных из племени человека. Проходящие сквозь разъяренную глотку геенны с открытыми глазами, опалённые ревущими потоками преисподнего, рвущегося пламени, они продолжают преодолевать сопротивление встречных течений и повелевать распадом, приближаясь к источнику, знаменуя приход своего Демона.
Страдание всегда их стихия, дорога всегда их обитель, через боль они вырастают из себя, сбрасывая человеческую кожу при каждом новом изменении своей внутренней природы в избранном ими страдании перерождения, во взрыве клокочущих стремлений неутолимого естества. Всегда свежая кровь, дымящаяся на дьявольских алтарях, венчает их выбор. Собственная кровь – та избранная жертва, которая будет принята от человека, стоящего у Врат, ибо она, пролитая на пороге, открывает ему нескончаемый Путь, иной исход в стремлении быть и постигать - позволить своему Демону возобладать.
Через плоть им необходимо пройти вновь, облекая инстинкты твари и законы творца в необратимость нечеловеческого начала, избавляясь от бремени божественного, освобождаясь от тенет скудной природы человеческого сомнения. В нарушении законов живого созидания - им нечего терять для себя, ибо они обрушили основы божественной власти в Тартар раздора, разжигая войну по всей Вселенной; проклятые собой, чтобы быть истинными в мире иллюзий, ныне способные отразить Дьяволов в себе, судьбоносные парки внешнего Фатума, приходящие в свите Смерти, обращённые во Тьму вечные перекрёстки.…
Им не было обещано благ, но они сделали свой необратимый выбор, и тем обрели право на всё. Желающие себе только суровой участи, они возвышаются над низменными страстями, стоя непреклонно и одиноко в выборе предпочтенного ими, но неминуемого, необходимого для них пути, покинутые слабыми и сгинувшими на нем, в презрении и насмешке над человеческой судьбой, лишь по гордому нраву сильных становясь над ней одержимыми демоническим духом… оставаясь несломленными.
Открыв тёмные карты, вступив на объятые пламенем, незнакомые земли, они сходят долу, где дьявольский дух направляет каждое их движение далее, во глубь, они следуют ему по непроторенным тропам, стезям неизмеримой опасности, играя со знанием о ней, обращая реальность в Ад, вынашивая в своих душах Хаос. Исследовать запредельные чувства и незатихающую боль.… Познать законы, что правят в беззаконии.… Позволить Дьяволу войти в свой дом и возродить сонм Дьяволов в своей истерзанной плоти, искушённым разумом постигая суть своей крови, проливаемой во имя Сатаны, – их триумфальное шествие.
Учиться у Дьявола – цена их самостоятельности…
Изувеченные до обесчеловечивания, только тогда они начинают постигать свой багровый восход из полноводных бездн Мрака. Отлучённые от света, только тогда они начинают видеть Тьму во всей Её необъятности, ценить истинный смысл своего падения, умеющие страдать, гореть и изменяться… умеющие держать себя в орлиных когтях.
Могучие, мятежные, сброшенные за грань бытия…. Глядящие в волчью пасть Бездны, они становятся безупречно прекрасными, извращая божественную красоту воздействием разрушительного опыта и необузданных сил, принимая в себя Зло в чистом виде, дьявольски бесстрашные, чтобы заставить обернуться на свой зов все головы разбуженного, голодного искуса.
Отметины звериных укусов на их руках воспалены неизменно, знание, что дарует им хищная кровь в напоённых Бездною венах, наполняет их изнутри огнём неистового окружения, раскованной яростью исполинского существа, становясь их оружием в горниле творимой ими бесчинной дисгармонии бытия, что зарождается в окутанном дымом естестве, обретшем свободу чувства и мысли. У них много имён, но нужно читать их суть, чтобы не обмануться разными именами. Нужно знать каждый из судьбоносных жестов их дымящихся кровью ладоней, чтобы судить о смысле их деяний, о замыслах, рождённых ими во чревах Ада. За их глазами холодные, манящие бездны сверкают полнотой скорби этого мира, сочатся холодом ледяной гордости в осколках людских зеркал, предрекая поражения человеческого облика в схватке со смертью, наполняя бокал поверженных душ горьким, людским отчаянием. Их тёмные помыслы хранят в своём естестве структуру реликтовых отношений первородных, хтонических стихий, что дарует им понимание всей сути вещей, что роднит их с начальным Хаосом, и проводит через них верные грани хищных шипов - их, собранных воедино, воли и потенциала.
Приходя к тем, кто устал, чтобы снять бремя их душ, они продолжают свой исход от распада человека к Бездне вздымающейся, прерывая бесконечную цепь, призывая беспощадную стратегию жизни биться на стороне погибели.
И никому не дано судить их самих, ибо они - дерзновение, в коем поднимаются Дьяволы, они – то, что за гранью всякой надежды обретает власть, и власть каждого из них в отдельности по праву является непререкаемой властью Ада и простирается вратами во Тьму, туда, где чернеет и сворачивается на крайних рубежах их человеческая, прежняя кровь.
Узаконив свои отношения с Дьяволами, скользящие в незримом, они становятся неотличимы от извечных врагов божественности, от исступленных апостолов расколотой невинности, уже никем не могут быть названными людьми, но называемые чудовищами, блистательные и жуткие, пульсирующие в Бездне и человеческой плоти.
Гонимые собой в непреходящую ночь, гонимые собой, как бесы бесконечного саморазрушения, неудовлетворённые, вобравшие в себя долгие, слишком долгие для человеческой надежды, дороги, они обречены на них вечно; их протяжённый в напряжении, нервный путь оставляет маяки для идущих следом, разжигая ищерь древнейшей крови на лобных местах, пронизывая внешним фатумом, терзая дьявольским духом устремленного вслед за ними мятежного человека... и Ад повсюду движется вместе с ними... и разум, как упорный червь, гложет время.
Они знают цену наслаждения и боли, отчаяния и страха, и упоения погибелью, и не даруют их напрасно, раскрывая себя в непостижимом естестве демонического деяния, в чудовищном обаянии свирепствующей, звериной грации.
Священны их дух и их кровь, что выплеснуты на алтари при пересечении дорог Демона и человека, собираемые воедино и трепетно в ужасающий Грааль дьявольского бессмертия бурлящего в хаосе существа. Не имеющим привязанностей в истекшей жизни, не имеющим более границ в осязаемом отрезке временного бытия, что связывали воедино пришедшего извне и нарождённого из человека, им остаётся утолить в себе жажду огня свежим пламенем, и выдохнуть пепел поверженного человека. Они возвращают к основам Зла всякое существо, осаждённое плотью рока в недрах погибели, погружаясь во глубь Тьмы, развёртываясь по спирали, разверзаясь по нисходящей, падая в бесконечности… Они форсируют жизнь самоотверженно и непреклонно, пульсируя над ней бездушными, но живыми, пылающими тенями апокалиптического Зла, не отступая ни перед чем, и даруя возможность пути следующим за ними… отдавая самих себя без остатка, погружаясь вовне этого мира, оставляя свою плоть висеть клочками на шипах терновника - украшать рваные знамёна, устрашать чернь этим символом разрушения человеческой природы…
Только тогда мы будем удовлетворены на данном этапе, только тогда изменится само существо того, чем мы владеем здесь, и изувеченный человек, ныне Демон, приблизится к Алтарю.

XXXIII

Священники вещают с амвона о том, что Ад гибелен. Их слова крушат молчание, глаза мечут молнии, их рты извергают громы и источают запах серы. Их цель – отвратить души от внешней Бездны. Они видят воплощение всех своих грез в умиротворении океана Зла. Они говорят, что лишение божественного Света, гибель души - это Ад. Они говорят – триумф греха и Смерти – это Ад. Их религия не позволяет им говорить иначе…
Они правы… но это правота священников.
Они “охраняют” землю от распада и хаоса… Изгоняют мнимых бесов… Топят в крови здравое инакомыслие… Никогда не ведая того, что за чертой, никогда не вглядываясь в глаза своему отражению, ведомые instinctu divinitatis на крестные муки, на вечную жизнь, они бесполезны, как на кресте, так и под ним. При всех своих воинственных догматах, но слишком ограниченные, при всех своих “победоносных” реликвиях, но слишком зависящие от бога, слишком приближенные к нему, чтобы разглядеть и понять истинную величину могущества Сатаны… слишком зависящие от божественных причин… слишком очеловеченные, чтобы суметь стать достойными противниками Аду.
Загнавшие себя в западню между Смертью, плотью, богом и грехом, плодя осатаневших богов сумерек, они могут заставить других смотреть в глаза своему страху, но сами избегают видеть… Они утверждают – вне Церкви нет бога. Вне Церкви нет истины. Они также лгут, когда скрывают от людей, стареющих в избранных ими стенах, бога и истину.
Скользящие по поверхности, играющие с формами, боящиеся вторгаться в суть, соблюдающие опасные запреты, они создают запреты для других, изрекая вето, не имеющие значения. Слепое шествие человека в религии угодно их богам. Их собственный взгляд на грех, их взгляд на желание плоти самой познавать себя, не оставляет иной альтернативы, как новосотворённый грех и древнее лицемерие. Осязая грязь под сердцем, оставляя Ад, как наказание, Ад, как единственный и неизбежный выбор в отношении осуждённой ими души, они скорбят о невинных, оплакивая себя… залечивая орудием пытки болезнь души в больном мире.
Они подвержены слабости и порокам многих из людей.
Дай им Господь время… одно лишь время… Дай им имущество - они станут грязны и изворотливы, чтобы сохранить его. Дай им рабов, и они станут достойными того, чтобы впредь с ними обходились как с рабами. Дай им целую вечность и оставь их в покое… в жадной толпе… у трона…
Они говорят, что внутренняя чистота хранит их от мирских соблазнов. Они говорят, их внутренний храм свободен от нечистот, и непорочна святая плоть пред хищными глазами.… Когда невеста Христа стала женой государства, единственное, что не позволило нам использовать её по назначению, использовать её как шлюху – это наша врождённая чистоплотность.
Названные кроткими, они – возбудители воинствующей ксенофобии…
Ломать гордость надменных… Карать непристойных в своём познании… Мятеж духа, мятеж ума – вот то, против чего они выступают… вот то, что вечно над ними… чуждое… недосягаемое… голодное…
Их любовь – с привкусом человеческой морали, в испарениях слёз, в аромате Вечности, но нет и слова о чести в их бесконечных, праведных речах. Что могут знать они о ЧЕСТИ, чему могут научить, если всё, что возведено ими в разряд греха, обличает то, что невыносимо для их зависимого, рабского духа?
Им ли сравнивать между собой страдания безропотного раба и боль жестокого перерождения тех, кто каждый раз переступает через себя, полностью осознавая свой собственный выбор, принимая на себя всю ответственность за свой истинно мятежный, гордый, несгибаемый дух?
Им ли, прячущимся от ответственности под сенью креста, говорить о том, что гордый дух становится непрочен и слаб, когда добровольно избирает боль существования в чёрных, терзающих недрах не-бытия света и жизни, чтобы принять гибель, но не спасение, но только бы не молить о снисхождении того, кто требует бесчестья, кто предлагает прощение за отказ от мятежной воли?
Им ли, жрецам добровольного повиновения, оценить сполна этот peccatum mortale, когда возносятся над собой падшие в пропасть, не способные быть покорёнными, без тени надежды, без тени желания ценой своего смирения завершить бесконечное скольжение в этой необъятной обители, когда достигают своих глубин, становящиеся сильнее самого фатума, выражающие рабской религии своё аристократическое презрение, избирая безраздельную власть погибели, избирая ледяное мужество наследовать тот Ад, что представлен в святынях чёрным, тот Ад, чья суровая действительность превосходит все немеркнущие, ужасающие легенды о Нём.
Разве способны они, паразитирующие на своём боге и народе, понять людей, обладающих звериным характером силы, звериным чутьём справедливости и бескомпромиссным пониманием своей чести? Понимать и не страшиться сатанинской силы и гордости их неистребимого рода? Им ли, напрасным жрецам, постичь свободный дух Ада? Им ли понять сам Ад?
Кипящая, клокочущая, грязная пена бытия бьется об их рты.… Разве возможно говорить правду их языком? Разве возможно узнать, сколько ещё ловушек сплетёт их совесть? Сколько же их, языков, не знающих ни правды, ни молчания, вопрошающих: сколько осталось нам?… Погибель - наше Царство по праву, нам ли убояться Смерти?
Слёзы сожжённой ведьмы не останутся неотомщенными, можно разрушить логова, но не зарастают травой тропы ненависти… Истощающая пандемия, расползающаяся по земле, укрепляющаяся в склепах и храмах, проникающая во все углы земной реальности, удобряющая щедро и выгодно безутешную землю чёрной ложью и животной жестокостью, сплачивающая низкий народ под своей жадностью, - христианство, как способ организации их мира, как привычный оплот их бренного бытия, – только лишь насыщенный кровью плацдарм, земные условия для преображения бунтующего против небес человека.
В основе их религии многократное предательство в оправдание слабости божественного человека, в их союзе с богом нет безупречного начала, и в примирении их плоти со святым духом кровоточит стигматами проблема насильственного смирения их собственного человеческого тщеславия и любви к греху. В их войне с проявлениями Ада человеческое вмешательство исчерпано божественным, их творческая способность не выходит за пределы. Их война под венцом божественности человека ведётся нижайшим способом с тем, чтобы оправдать собственную неспособность самостоятельно вести свой измождённый компромиссами, бесплодный дух к неимоверным победам. Подлинная, яростная борьба незнакома им и минует их, чуждых дерзости, за их собственной никчемностью.
Они не способны к ответственности на равных со своим богом правах, они не были вправе отстоять свой собственный Ад под игом божественной приязни, и лишь цепкий грех, растраченный потенциал, трофеи их тщеславного бесплодного возвышения – ведут их к возмездию в стороне от седой вражды, уводя от действительной схватки, что может оказаться единственным оправданием и итогом их внутренней немощности, оставляя их вне Сатаны, вне бога… вне всякой Ответственности.
Их слова об Аде лживы, как многие из их слов…
Их слова о справедливости тщетны. Кто будет судить бога? Кто станет палачом творца? Те, кто осудили его в своих сердцах, но вопреки божественной справедливости, ведут войну вне их правил. Остальные – вне их веры…
“Христос, владеющий ключами Бездны,
Христос, поправший Смерть и сокрушивший главу Ада,
Христос – царь небес, земли и Преисподней…”?! - Ад не знает Его.

XXXIV

Есть два образа одних врат на пути к преображению во Ад, для тех, кто должен их познать через себя, и тех, кому суждено принять их отчуждение…
Восходить на вершину значит ступать по собственному трупу… Уход во внешнюю Бездну и возвращение из Неё иным, позади, теперь, - когда созданы основания для движения над собой и обоснованы договоры существования вне жизни – невозможно примирение внутри себя с оставшейся неизжитой частью человеческой природы. В свершение ущерба заточённому свету, нужно быть бескомпромиссным ниспровергателем, разрушителем, завоевателем, тёмным творцом - тем, кто всегда восходит первым на вражеские стены…
Обретая право на свою чудовищную свободу, нужно самому быть, как Ад, безжалостным и непостижимым, хищником, сокрушившим столпы божественности, победителем, обретшим право быть достойным своих побед в пику уделу человека, творящего обоснования своих поражений, остающегося побеждённым. Запечатлев себя на вершине совершенства, храня в тайне от врагов свои изъяны, наслаждаясь каждым мигом чужого неведения, нужно ступать естественно и бесстыдно в древней наготе далее по одному Аду ведомым, несотворённым тропам, не считая возможным скрывать от себя правду… Подниматься на невыраженную в бытие вершину, от которой не отступиться в поражении склонённым, и не забыть горелого вкуса жертв победы.
Пребывать в Сатане – единственная наша реальность.
Здесь Ад как способ.
Нам не утолить разгорающейся жажды внутри, мы можем только продолжить её на внешнее, и ответственность – то, что даёт возможность нам оставаться самими собой, что позволяет нам вновь открывать глубины, что позволяет нам черпать ил Смерти, и пусть проходят между строк ядовитые слова о том, что мы отравлены самой жизнью, нам не пристало отвергать плоды своей ревности, распространяясь всуе.
Вознесшись на вершину, нужно знать, что впереди пропасть этих вершин, обращённых в преисподнюю, нужно помнить, перед кем лежит твоя щедрость за это, лишь так можно сохранить благодарность тому, кто протянулся ступенями, чтобы было по чему ступать, устанавливая нерушимые связи от крайних глубин Бездны к сокровенному Дьяволу… Неоплатный долг при вратах Ада.
Necessitas и necare – родственны для того, кто обратился вовнутрь себя, кто, на руинах души возведя Цитадель, отстоял сердце тёмного доминиона. И чем, бесспорно, может владеть Бессмертный, кроме неизменной, однажды им избранной верности?
Только Ответственность делает истинно свободным. Только Честь позволяет сохранить эту Ответственность.
Ад – наша Честь и мера нашей Ответственности.
Для кого доказательством бытия Ада являются чудеса, тот будет обманут собой.
Кто испытывает страх перед своими глубинами, тот не постигнет Ада.
Сердце завоевателя должно быть раскаленной лавой, но и превращаясь в камень, оно должно оставаться открытым. Нужно слышать голос Дьявола глубоко внутри своего сердца, и только тогда вполне понимать друг друга. И только то вправе считать своим, что сумеешь превзойти в верности.
Воспринимая Ад без благости, таким, каков Он есть, не расправляя на себе тени Ада в складки удобных одеяний для людского естества, не отбрасывая призраков рассудка на внутренние полотна начал божественного совершенства, нужно твёрдо осознавать, нужно помнить, что извращение внешних форм способствует изменению внутренней сути, и нужно продолжать с суровой беспощадностью творить в себе метаморфозы, глубоко вгрызаясь в непогребённый тлен, выходя за грань в серебряной плоти неузнаваемо изменённого существа.
Проникая в изменённые масштабы, в неизмеримые перспективы, не умаляя Зла в постижении того, что можно испытать только собой, должно быть в развитии, превосходя собой все мотивы и возможности индивидуальной человеческой свободы, понимая - Ад невозможно насытить единственной человеческой душой, как невозможно ни объять Его разумом, ни увидеть глазами, только ощутить, но не объяснить беспомощной человеческой разумностью, ибо в нашем вчера Он будет уже другим для нас, чем сегодня.
Разрушая души, постигая беззаконие в чувствах, становясь опустошённым внутри, обглоданным до костей в хищной глубине, нужно помнить, что существует на руинах всего сущего, что нарождается в реальности Ада… Из множества - Единый… Ад… И должно твёрдо осознавать, выковывая себя во Ад, что единственная тропа выражения проклятого лежит через родство с изначальным проклятием.
Нужно уметь побеждать, и побеждать достойно, вечно познавая аспекты Ада - непостижимый Ад в Его непостижимой реальности, превыше всего ценя знание о том, что было вытравлено из бренной памяти и стёрто из ожидающего сердца, и быть ответственными перед собой более, чем когда-либо. Воздавая Аду, ничто не окажется малым на этом пути, и достоин чести брать тот, кто способен жертвовать в своём служении Знамени, Имени, Принципу и всему тому сокровенному в себе, что пребывает неизменным в Чести, в единожды данном обещании, в постижении цены изреченных единожды слов…
Наша хвала Сатане; Ода нашему дому…

XXXV

Мы - Змей, пронзающий вселенную, Saraph, принявший землю в свои бесчеловечные объятия… Нам дано рвать её порабощённые покровы и раздвигать чертоги погибели, бесконечно исторгая из себя иные миры и чужеродные пространства; её грубая плоть - наковальня для нашего успеха, и нам дано выковать сердца стальных големов, что сокрушат её скорлупы, нам дано вбить своими ударами в тартар её закостеневший дух… пожрать её сокровенные кости и выпить её замершую кровь… возобладать в решающем coup de grace...
Вырезая из живой плоти губящие её принципы, извлекая на свет то ненасытное, исполинское чудовище, что сокрыто в сумерках земли, высвобождая её нелюбимое дитя, нежеланный плод её отягощённой, жаркой утробы, нам дано воплотить всех её многочисленных фантомов, и увидеть сошествие Зла в её истерзанную обитель… И принять кровавый итог бремени бессмертных в родовых конвульсиях холодной бесконечности…
Возобновлённым движением темнейших здесь, мы будем отмщены, невзирая на собственные утраты, шаг за шагом отнимая у земли её время, миг за мигом наблюдая, как вырастают хищники своей крови, как вырываются из чужих гнезд оперившиеся птенцы, вкушающие чужую боль и чужую радость, чужую смерть и чужие, вечные жизни. Мы можем нести свои тяжёлые диадемы, свои нелегкие победы, свои титанические скорби и бронзовые сигиллы вперёд, отмечая границы новых царств, расширяя пустоши новыми руинами; но что поможет нам отнять у земли её превосходящую слепую жестокость, сокрушить её тотемные, окровавленные столпы, что поможет нам самим не восстать в чёрном прахе тенями её былого бездушия, и не оказаться милосердней её погибели? Что поможет нам не уповать на своё собственное бессмертие и нечеловеческий удел в непрерывном преодолении недостигнутого ею совершенства?…
Преследованием зыбких химер в ускользающем небе истоптаны её просторы, пустыми увлечениями и скотским равнодушием замараны небеса над ней, бесцельным существованием многих испещрены недра её святилищ. Волчьим инстинктом замерли следы на холодной земле, как зияющие раны преступного ожидания: когда же восстанут гении дьявольского духа, чтобы продолжить путь?
Нам дано продлить до беспредельности миг пожинающей время агонии, нам дано увидеть, как воля целого мира окажется неспособной поставить на колени единственного человека, противопоставляющего ей всех targallu собственной дерзновенной воли; нам дано привести к главенству над человеческой судьбой мудрость его закалённого сердца, и принять его, как родственного нам, пожирающего свои креатуры, утоляющего свой терзающий голод в хищном метаболизме Зверя. Что воспрепятствует нам тогда вырвать проклятых сыновей земли из-под тягостной опеки погребальных сфер, и стравить с цепи всех демонов своего духа?…
Злая молодость человеческого мира играет его обломками и смотрится в глубины тёмных вод с нетерпением древнего порока, с непреклонностью искушённой старости превосходя себя в долгом возвращении к неразделённому могуществу за чертою греха и невинности; так ступают на марше в несгибаемых когортах суровые хищники скудной земли, обретающие себя в отвержении ценностей подневольного рода, в постижении истинной сущности войны, преодолевающие себя в демоническом преображении. У них усталые лица, им некогда быть молодыми в этой битве у врат Вечности. Их крепость готова испытать на себе всю мощь рухнувших на них стен, их человеческие дома догорают за их спинами, их воля нерушима, их честь не запятнана изменой…
Немногие, оставшиеся в живых, способны добровольно разделить тяжесть войны и осмелиться принять на свои плечи бесчеловечное бремя Дьявола, избирая жизнь, как подобие, но всё же жизнь, жизнь, лишённую радости жизни, неуютную жизнь на краю пропасти, но всё же жизнь, жизнь необходимую для них и неотъемлемую от Рока в Бездне. Они мудры и опасны своей жертвенностью, полной самоотдачей раскрываясь ради исключительной победы, нерастраченной глубиной своего природного могущества устремляясь в прорыв на ощетинившиеся кольями преграды. Глубокие шрамы, избороздившие их души, ущелья, наполненные первобытной Тьмой, демонстрируют - они будут неумолимы во всём, что касается их выбора, они неодолимы и не испытают страха перед лицом опасности. В непрерывной борьбе за будущее они разрушают себя, обрекая тех, кто рядом с ними, на неизбежную погибель, и мы не солжём им, принимая их разрушение как должное, как кровавую награду, как плату за труд, говоря им, что обладатели всей тьмы совершенств – не совершенны, но способны быть лучшими даже в этом сознательном несовершенстве.
Сменив множество обличий, перешагнув множество барьеров, вбирая души и лица, мы движемся неустанно, чтобы гарантировать непреходящую боль этого мира и олицетворять бессмертие своей Чести. Разве у Ада есть место иное, чем сердца Его сыновей? Разве у Ада есть иное обличие, чем их лица? Ад не есть плоть, ужасаемая собственными муками, Ад не есть мера наказания, Ад не есть рубеж, кроме тех высот, что способны быть достигнуты пламенем самой горящей души. Что есть Ад, как не сонмище тёмных душ в языческой гармонии изначальных, всех устремлённых, истинных, высочайших Зол.
Воистину, Ад многолик.
Ад в войне, Ад в мятежности, Ад в нашем состоянии. Наперсники войны, живые страницы памяти Велиара, пронизывают каждую пядь пространства очищающим страданием, заставляя трепетать каждую жалкую плоть, несомым ими неподкупным правосудием… Неизменно в движении пребудем мы до бесконечности… недосягаемо высоко… непостижимо близко…
Мы - Ад, для тех, кто ждёт Его от нас, для тех, кто не ждёт – мы жала Ада.
Мы не примем нищенствующих, что стоят на пороге, рассчитывая на чужие плечи; мы не переведём за черту, желающих, чтобы их влекли за собой, соблазнённых сияющими не для них богатствами Ада. Им, кто прячется в объятиях незаслуженной любви и незаслуженной ненависти, мы не даруем отрезвляющий путь проклятой милости, мы не дадим им шанса продлить своё излишнее существование, но позволим им избегнуть многих опасностей нахождения среди нас, что будет только справедливым, ибо они не достойны Ада, как потерявшие право на обладание собой. Им не следовало забывать, что исходит пламенем у нас в сердцах, что создаёт бесконечных жертв этой чёрной земли, что создаёт из них жертв их собственного бессилия.
Многие желали, но не многие смогли стать достойными, не многие смогли стать действенными в этой войне между богом и собой, не многие смогли обрести себя в бестрепетности созидаемого характера, выходя на поединок под многочисленные мечи ненавистного врага; и в выборе того, кто остаётся в борьбе, быть ли Антихристом для Ада, или быть Антихристом во мнении толпы.
Когда они, те, кто влачат чужие жизни, перекладывают ответственность за всё Зло, пробуждаемое на земле, на чужие плечи – Дьявол идёт по их следу, но, когда они берут ответственность на себя, они следуют за Дьяволом, следуя чести Зверя, оделённые, не одинаковой для каждого, воинственной судьбой. Их должно ещё учить благородству. Их должно учить пониманию всех мыслимых потенциалов опыта приумножения Зла. Когда же, во имя всех проклятых, они научатся держать ответ перед собой, и никогда не призовут делать то, на что не способны сами?
В них, кто знает разрушительное бремя власти, но, кто пока только догадывается о подлинной природе демонической ответственности, возобладает нерушимая потребность призвать в себе дьявольский дух, и своя собственная способность к воплощению истинно сатанинской необходимости найдет продолжение в необратимых вспять трагических деяниях во Имя всех проклятых, примкнувших к этой войне. Власть для них – лишь синоним ответственности. Ступени власти – лишь шаги к ответственности… и знаки несмирённой, первородной крови.
К чему призывает насыщенность их внутреннего мира, если не к преодолению всех преград, к чему прорываются они и не боятся исчерпать глубину своего чувства, осознавая себя в зрелой любви к Дьяволу? Только глубокие воды непроницаемы, не дающие забвения тем немногим, кому дано преступить Рубикон своего человеческого права, не дающие наслаждения, не сулящие комфорта, выражающие себя в скупых, сдержанных обещаниях, в неусыпной строгости демонического бытия. У этих вод крутые берега и непокорный нрав, безжалостный и беспристрастный, неустрашимы те, кому предстоит участью сильных плыть против течения, стремясь к своему подлинному истоку… по направлению к Аду…
Эта предпочтённая борьба иссечёт ещё многих, разрушит иллюзии мистицизма вокруг истинно тайных знаний, и сомнёт ауры духовных лжецов. Не раз будет выбита из-под ног почва, и вывернуты наизнанку признанные доступными идеалы и, сочтённые незначительными жертвы, бросаемые в топку для достижения действительных побед в схватке с сильным врагом, будут оценены по достоинству; будут развеяны дурманящие иллюзии жизни, увлекающие своими наваждениями, но никого не привлекут из окружения Смерти, никого не соблазнят, оставив лишь лучших, сильнейших, испытанных. Святотатство глупцов достойно презрения, только те, кто ведает во благо Ада ключами от судеб - достойны своей свободы, и будут благословенны Адом те, кто в человеческой действительности разверзают пропасть неприступности между человеческим и всем тем, что от Сатаны. В глазах Ада, в глазах собственных лучше им быть мёртвыми, чем доступными для притязаний всех ничтожных.
Подменяя слои за слоями, эта избирательная борьба перемешает понятия и растворит в пелене обыденности истинные представления. Не дар, но проклятие поселится в душах, присягнувших Тьме, и не одна ещё душа взалкает безопасных иллюзий и нерушимого покоя в стороне от границ вскипающих штормов непокорного прибоя войны... Но проклятие закалит то, что лежит в глубине, если верность, честь и непреклонность естества в приверженности огню Дьявола движут схождением в Бездну, и это проклятие не поколеблет, не раскрошит, а укрепит стержень благородной духовности.
Кто тогда осмелится бросить вызов и снять кровавую маску, обнажив своё истинное лицо за клинком en garde?.. Мы такие, какие есть… такие же, как Смерть, такие же, как Дьявол, такие же, как Бездна. IN SUO SPECIE. Горячие течения и неистовые бури Ада. Мы – губители, но не миротворцы, мы яд в крови Вселенной, но не бальзам на её незаживающие раны; мы не оставим для себя безмятежных пристанищ на выжженной земле, и наши дьявольские метаморфозы своим жестоким откровением не смогут послужить утешением покорной бытности умалённых притязаний божественной добродетели. Опровергая мифы, вероломствуя над предрассудками человечества в сознательном проницании чудовищных истин, мы исполняем свой долг и открываем врата навстречу всем ветрам постижения в избранных нами, действенных способах борьбы, в реализации своего потенциала, в олицетворении угрожающих первопричин древнего противостояния.
Сведя плоть о плоть, броню в броню, сердце против сердца в схватке с извечным врагом, нам дано разрешить исконный спор рассечением чуждых структур на пути провидимого возвращения к безраздельному величию, к изначальной власти, к исконному бытию всего живого и мёртвого, воплощённого и неведомого, в первозданном отсутствии невинности и греха, в неразделённой, единственной реальности, реальности SINE DEO…
Мы сами судьи своих намерений, и только Ад способен судить о наших Деяниях. Высвобождая из своей обезбоженной плоти, из глубин своих обезображенных душ жестокое творение своего несокрушимого Духа, неумолимое и могучее, мы воздвигаем чёрные бастионы Ада, что пронизывают все глубины и материи своим неиссякаемым потенциалом в неуклонном движении извечного Зла, взламывая границы духовной изоляции, сокрушая основы живого бога, из сердец обречённого мира вздымаясь яростью под знамёнами Асмодея, преображая всё вплоть до незыблемых алтарей Абаддон…
И где бы мы ни были, где бы ни был один из нас –
Мы остаёмся в верности Аду.
Мы остаёмся верны себе.
In Officio permanimus.