Нет сегодня у меня будет суицид и боль.
сижу и загибаюсь.
Уистен Хью Оден
В МУЗЕЕ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ.
На страданья у них был намётанный глаз.
Старые Мастера, как точно они замечали,
Где у человека болит, как это в нас,
Когда кто-то ест, отворяет окно или бродит в печали,
Как рядом со старцами, которые почтительно ждут
Божественного рождения, всегда есть дети,
Которые ничего не ждут, а строгают коньками пруд
У самой опушки. Художники эти
Знали - страшные муки идут своим чередом
В каком-нибудь закоулке, а рядом
Собаки ведут свою собачью жизнь, повсюду содом,
И лошадь истязателя спокойно трётся о дерево задом.
В "Икаре" Брейгеля, в гибельный миг,
Все равнодушны, пахарь - словно незрячий:
Наверно, он слышал всплеск и отчаянный крик,
Но для него это не было смертельной неудачей, -
Под солнцем белели ноги, уходя в зелёное лоно
Воды, а изящный корабль, с которого не могли
Не видеть, как мальчик падает с небосклона,
Был занят плаваньем, всё дальше уплывал от земли
сижу и загибаюсь.
Уистен Хью Оден
В МУЗЕЕ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ.
На страданья у них был намётанный глаз.
Старые Мастера, как точно они замечали,
Где у человека болит, как это в нас,
Когда кто-то ест, отворяет окно или бродит в печали,
Как рядом со старцами, которые почтительно ждут
Божественного рождения, всегда есть дети,
Которые ничего не ждут, а строгают коньками пруд
У самой опушки. Художники эти
Знали - страшные муки идут своим чередом
В каком-нибудь закоулке, а рядом
Собаки ведут свою собачью жизнь, повсюду содом,
И лошадь истязателя спокойно трётся о дерево задом.
В "Икаре" Брейгеля, в гибельный миг,
Все равнодушны, пахарь - словно незрячий:
Наверно, он слышал всплеск и отчаянный крик,
Но для него это не было смертельной неудачей, -
Под солнцем белели ноги, уходя в зелёное лоно
Воды, а изящный корабль, с которого не могли
Не видеть, как мальчик падает с небосклона,
Был занят плаваньем, всё дальше уплывал от земли